арабском языке, в Индии его сокурсник Хай Вэйлян писал гораздо более длинную книгу на урду. С тех пор как десятилетием ранее Хай высадился в Калькутте, он настолько продвинулся в изучении языка своих учителей, что его книга получила одобрение Мухаммада Инаятуллы, бывшего заведующего кафедрой перевода в Университете Османия в Хайдарабаде, который ранее перевел на урду книгу Масуда о Японии. Но теперь языки Южной и Восточной Азии были напрямую связаны.
Это было выдающимся достижением для молодого человека, выросшего в деревне в сельском районе Шаоян провинции Хунань, где он получил свое раннее образование в местной мечети. Однако интеллект Хая был быстро признан. В юности его отправили в провинциальную столицу Чанша, а затем в мечеть Сяотаоюань (Персиковый сад) в Шанхае, портовом городе - центре китайско-мусульманских реформ. До отплытия в Индию его обучение, вероятно, состояло из более старой программы "Хан Китаб" - исламских текстов на китайском языке, дополненных изучением арабских букв, молитв и, возможно, чтением краткого букваря Корана на арабском языке. Как и другие студенты его группы, для совершенствования арабского языка он был отправлен за границу, в его случае в Калькутту, откуда его посадили на поезд до Лакхнау по рекомендации Абд ар-Раззака Малихабади (1895-1959), который приютил его по прибытии в Калькутту. Индийский ученый и журналист, три года учившийся в Египте, Малихабади ранее публиковал статьи в арабских журналах, таких как каирский "Аль-Манар" и стамбульский урду-арабский "Джихан-и Ислам" ("Исламский мир"), которые, вероятно, были известны наставникам Хая в Шанхае. Таким образом, печать проложила путь к более прямому межазиатскому взаимодействию в этой коммуникационной географии портовых городов.
Малихабади написал Сулайману Надви (1884-1953), знаменитому ученому, тесно связанному со знаменитой городской семинарией Надват аль-'Улама, где учился сам Малихабади. Как позже вспоминал Надви, Хай был отправлен в Лакхнау, чтобы начать учебу, а затем его направили в только что открывшийся университет Джамиа Милья Исламиа, где он прослушал занятий, прежде чем был официально зачислен. Начав изучать английский язык по разговорнику, который он привез из Шанхая, он затем выучил урду и сумел получить степень бакалавра в Jamia Millia, написав диссертацию о национализме Сунь Ятсена. Хотя и китайские, и индийские мусульмане изучали новую националистическую политику, главной целью Хая после отъезда из Китая было получение религиозного образования. Поэтому он вернулся в семинарию "Надват аль-'Улама" в Лакхнау и сосредоточился на арабском языке, составляющем основу ее учебной программы, научившись читать, писать и говорить на этом языке. К концу своего пребывания там он написал свой труд на урду "Чини Мусулман", завершив его 20 октября 1933 года, когда его наставник Надви вместе с Россом Масудом посещал Кабул, чтобы дать совет по поводу первого афганского университета. К тому времени, когда книга была опубликована восемнадцать месяцев спустя, Хай переехал в Каир, присоединившись к Ма Цзяню в средневековой семинарии Аль-Азхар. Но через своего мусулмана Чини Хай оставил свой след, внеся большой вклад в индийское понимание Китая, хотя и частичное, сформированное самопроекциями двух меньшинств.
Как и арабский аналог Ма Цзяня, книга Хая "Чини Мусулман" появилась в период растущего интереса индийских мусульман к Китаю, который они теперь рассматривали через призму ислама. В журнале на урду "Маариф", который редактировал покровитель Хая Сулайман Надви, с 1920 года время от времени появлялись статьи о Китае, самые ранние из которых представляли собой краткие, но хвалебные обзоры китайской цивилизации (тамаддун), взятые из английских источников. Но к 1930-м годам в "Маарифе" стали появляться специальные статьи о мусульманах Китая, включая рассказ о распространении (иша'ат) ислама в Китае. В апрельском номере 1936 года был опубликован перевод на урду арабской статьи о китайских мусульманах, присланной по почте из Каира, находившегося под властью Великобритании, Ма Цзянем, который двумя годами ранее опубликовал свою книгу на арабском языке на эту тему, а благодаря просветительской деятельности других членов окружения Хая на родине подобные статьи появились в сингапурском арабском журнале "Аль-Худа" ("Руководство").
Однако не все тексты на урду опирались на достоверные прямые данные, и в печати продолжали появляться более древние фантазии. Одна из таких работ, опубликованная в 1930 году, - "Chin aur Bengal ka Jadu" ("Бенгальская и китайская магия"), в которой давались простые инструкции для более чем сотни различных заклинаний, чьи цели варьировались от лечения больных до предсказания будущего, в основном путем копирования нумерологических квадратов для изготовления талисманов. Как следует из названия, Китай оставался частью мистически туманного Востока, который, если смотреть из Лахора, где был напечатан этот сборник, начинался в тысяче миль к востоку, в Бенгалии.
Тем не менее, зарождающиеся прямые связи между индийскими и китайскими мусульманами обеспечивали более надежный, хотя и все еще проблематичный поток данных. Таким образом, поколение спустя после того, как индийские миссионеры, такие как 'Азми Дихлави, мечтали обратить Японию, внимание было отвлечено открытием огромной общины мусульман в Китае. При этом считалось, что их численность гораздо больше, чем на самом деле. Благодаря сочетанию завышенных оценок христианских миссионеров и данных неточной переписи населения, в середине 1930-х годов число мусульман в Китае доходило до 50 миллионов человек, что составляло примерно одну восьмую часть всего населения Китая. Для индийских мусульман, все больше сталкивавшихся со своим статусом меньшинства на фоне конкурирующих индийских национализмов времен заката британского империализма, эта завышенная оценка делала китайских мусульман естественными союзниками в качестве единственного в Азии исламского меньшинства сопоставимого размера. Столкнувшись с ограниченной, устаревшей и викарной информацией о Китае, доступной на урду, местные мусульманские интеллектуалы нашли прибытие Хая в Индию необычной возможностью получить прямое понимание своих китайских единомышленников.
Поэтому, взяв на себя роли географа, историка и этнографа, Хай столкнулся с необходимостью объяснить свою страну и сообщество на языке и в терминологии, понятных его хозяевам. Как объяснил его наставник Надви в своем предисловии к книге Хая:
Мусульмане Индии в основном не знакомы с условиями жизни китайских мусульман; более того, они даже не знают, процветают ли китайские мусульмане в настоящее время. В Индии самая ранняя информация о [китайско-мусульманских] отношениях поступила от бывшего профессора Алигархского колледжа г-на Арнольда, в книге которого "Проповедь ислама", вышедшей в 1896 году, на двадцати страницах, со страниц 115 по 334 [sic], описана история распространения ислама, а также некоторые подробности о религиозных условиях китайских мусульман, основанные на европейских источниках. С тех пор индийские мусульмане жаждут узнать о нынешнем состоянии своих братьев-мусульман, поселившихся так далеко.
Вступительное слово Надви указывает на молчаливого партнера в этом межазиатском разговоре. Ведь Надви принял христианскую миссионерскую концепцию видения религиозной истории в терминах преднамеренных
